Простые немцы

Во второй половине дня 26 апреля 1945 года в сонной деревушке Оберлиндхарт, затерянной в горах Нижней Баварии, появились заключенные концлагеря. Жившая на ферме брата 52-летняя домохозяйка Зента Шмазль была дома одна, когда заметила колонну, состоявшую примерно из 300 заключенных, медленно тянувшуюся по улице в сопровождении нескольких десятков эсэсовцев. Взвинченный начальник конвоя колонны, краснолицый пожилой эсэсовец, сказал Зенте Шмазль, что они заночуют на ферме. После чего потребовал постель для женщины, которую представил как жену, и еду для подчиненных, по-хозяйски расположившихся на кухне. Шмазль видела, как охранники избили заключенных, осмелившихся попросить у нее еду. Избили они и жившего в деревне француза-поденщика за то, что тот дал заключенным воды. Все-таки раздав заключенным по несколько картофелин, эсэсовцы заперли их в сарае, однако ненадолго. Когда после полуночи по соседству прогрохотал взрыв, эсэсовцы в панике выгнали узников на улицу. Незадолго до ухода колонны Зента Шмазль услышала звук выстрелов, донесшихся из сарая. Через минуту появился эсэсовец, который велел ей избавиться от трех трупов, лежавших в сарае. Остальные заключенные пошли дальше и скрылись в ночной темноте[3265].

Это колонна была частью «марша смерти» более чем из 3 тысяч заключенных, преимущественно евреев из «малого лагеря», который 7 апреля вышел из Бухенвальда и разделился на несколько групп. Оберлиндхарт был лишь одним из бесчисленных мест преступлений, в данном случае на пути колонны в Дахау[3266]. Весной 1945 года похожие сцены происходили по всей Германии. На улицах, площадях, железнодорожных станциях местные жители столкнулись со смертями эвакуируемых заключенных. Они видели избиения, слышали выстрелы, вдыхали запах смерти. Эсэсовские зверства стали сильнее бросаться в глаза еще с конца 1943 года, когда по всей стране начали расползаться филиалы концлагерей, теперь же, когда заключенные появились даже в таких медвежьих углах, как Оберлиндхарт, они выплеснулись на поверхность окончательно[3267].

Реакция простых немцев, как и прежде, была разной. У кого-то увиденное вызывало потрясение, и отдельные свидетели даже много месяцев спустя теряли самообладание и не могли давать показаний[3268]. Иногда местные жители оставляли еду и питье на обочине или протягивали их заключенным[3269]. Кто-то помогал беглецам. При транспортировках происходило немало побегов, когда, пользуясь хаосом, самые отчаянные заключенные покидали колонны и убегали[3270]. Нередко заключенных спасало то, что одежда на них была гражданская, поскольку запас арестантских роб подошел в ВФХА к концу еще несколько месяцев назад[3271]. Для успешного побега часто требовалось, чтобы местные закрыли на все глаза или предоставили беглецам укрытие[3272]. Единственный раз за всю историю эсэсовских лагерей, 28 апреля 1945 года, около 15 сбежавших заключенных присоединились к восстанию местного гражданского населения в городе Дахау, месте, где и зародилась система нацистских концлагерей. Небольшая группа мятежников, решившая без кровопролития сдать город американцам, захватила ратушу. Вскоре эсэсовцы окружили здание, и, хотя большей части восставших удалось убежать, шесть человек были убиты[3273].

Однако молчание встречалось чаще, чем поддержка населения. Молчаливое большинство, стоявшее в стороне или отворачивавшееся, когда мимо них гнали колонны заключенных, существенно преобладало над немногочисленными помощниками. Как мы уже видели, за подобной пассивностью скрывались разные эмоции – любопытство, безразличие и смирение[3274]. Но в первую очередь – страх. Страх перед эсэсовцами, угрожавшими местным жителям за помощь заключенным расправой и иногда подкреплявшими свои слова делом[3275]. Это был страх вины в соучастии, поскольку, когда войска союзников были уже совсем близко, гражданское население не хотело иметь ничего общего с преступлениями эсэсовцев. Так, когда в одной из деревень близ Оберлиндхарта охранник отволок в сторону изможденного узника, местная жительница начала умолять не расстреливать его возле ее дома[3276]. И наконец, был страх перед заключенными. В стране глубоко укоренилось представление о том, что заключенные концентрационных лагерей – опасные преступники, и многие местные жители, когда мимо гнали заключенных, открыто выражали отвращение, выкрикивая: «Изменники!», «Бандиты!» и «Негодяи!»[3277]. Эсэсовцы эти настроения всячески поддерживали, напоминая местным: «Это преступники»[3278]. Страх иногда принимал форму паранойи и паники с апокалиптическими видениями беглых преступников, якобы нападавших на беззащитных мирных граждан. На деле беглые заключенные старались никому не попадаться на глаза. Но это не останавливало слухи об ордах беглых преступников и байки о бандах мародерствующих иностранных рабочих. Местные власти и средства массовой информации распространяли истеричные предупреждения, подпитывавшие многочисленные недостоверные рассказы о грабежах, изнасилованиях и убийствах, особенно после эвакуации Бухенвальда[3279]. Пожилые активисты из ландштурма, подростки из гитлерюгенда, мелкие партийные функционеры и просто сильные мужчины из числа местных жителей доносили властям о беглых заключенных и принимали участие в полицейских облавах. Это была типичная картина последних дней Третьего рейха[3280].

Среди их жертв были узники, сбежавшие из эшелона в Целле накануне налета американской авиации 8 апреля 1945 года. На следующее утро немецкие солдаты, полицейские и отряды СС прочесали соседние сады и леса, где спряталась большая часть бежавших узников, порой расстреливая их в упор. Участвовали в этом и местные жители. Этой кровавой бойней руководил командир местного военного гарнизона, заявивший, что заключенные «грабят и убивают мирных граждан» во всей округе. Всего в окрестностях Целле было убито примерно 170 заключенных[3281]. Во многих других городах и деревнях Германии беглых заключенных убивали при содействии местных жителей. Это была настоящая «кровавая баня», написал свидетель подобного преследования, потрясенный вспышкой ярости, охватившей некоторых из его соседей, расстреливавших людей, прятавшихся в подвалах, сараях и овинах[3282].

Некоторые местные жители участвовали в убийствах узников, находившихся под контролем эсэсовцев. Подобный случай произошел 13 апреля 1945 года в Гарделегене, небольшом городке, расположенном в 45 километрах к северу от Магдебурга. Туда прибыло несколько колонн заключенных. Эта местность была уже полностью окружена американскими солдатами. Утверждая, что пленники представляют смертельную опасность для местных жителей, молодой фанатичный функционер нацистской партии призвал к массовым убийствам. Его поддержали другие местные жители, подстегнутые историями о произволе, творимом беглыми заключенными. Днем 13 апреля узников выгнали из армейских казарм в центре города и заперли в отдельно стоящем кирпичном сарае. Убийцы – разношерстная свора эсэсовцев, парашютистов и других – факелами и огнеметами подожгли пропитанную бензином солому и закидали заключенных гранатами. Вскоре сарай охватило пламя. «Крики и стоны сжигаемых заживо людей раздавались все громче», – вспоминал позднее польский заключенный Станислав Маевич, один из 25 оставшихся в живых лагерников. Пытавшихся бежать расстреливали из пулеметов. 15 апреля, когда в город вошли американские войска, они обнаружили около тысячи обгоревших тел[3283].

Новость об этом злодеянии быстро распространилась в американской прессе, и Гарделеген стал символом военных преступлений нацистов. Однако этот случай представлял собой скорее исключение, а не правило. Лишь немногие представители местных властей были склонны к массовым убийствам, как их коллеги из Гарделегена. Всего в 30 километрах от этого города, например, другой функционер НСДАП в своей деревне защитил колонну из 500 заключенных. И даже в Гарделегене лишь горстка горожан активно участвовала в убийстве заключенных. Многие другие немцы в разных городах и деревнях не испытывали желания участвовать в проигранном деле[3284].

Концентрационные лагеря и их заключенные всегда вызывали у рядовых немцев самые разные чувства. Общественное мнение никогда не было едино, ни в начале существования Третьего рейха, ни в конце. Все возможные реакции проявились даже в такой маленькой деревушке, как Оберлиндхарт. Большинство местных жителей безмолвно наблюдали за тем, как 26 апреля 1945 года к ним вошла колонна узников Бухенвальда. Несколько человек призывали к массовым убийствам. Другие, в том числе и деревенский староста, позднее приютили беглецов. Местная драма не закончилась даже после ухода колонны. Несколько особо ретивых местных жителей выдали беглецов, спрятавшихся в сарае семьи Шмальзль. Однако дальше произошло нечто совершенно неожиданное: схваченных беглецов, взмолившихся о пощаде, пожалел местный полицейский и отвел на другую ферму, где они прятались до прихода на следующий день американских солдат. Они стали наконец свободными[3285].