Убийства ради победы

14 августа 1942 года Владиславе Каролевской, молоденькой учительнице, участнице подполья в оккупированной нацистами Польше, вместе с другими узницами-польками было велено явиться в лазарет Равенсбрюка. Здесь ей был сделан укол в ногу, после которого у женщины началась рвота. Затем ее на каталке отвезли в операционную, где ей был сделан еще один укол. Последнее, что Владислава видела, перед тем как потерять сознание, – это как врач-эсэсовец надевал резиновые перчатки.

Придя в себя, она ощутила пульсирующую боль в ноге. «Я поняла, что нога моя, от лодыжки до колена, в гипсе». Через три дня, с высокой температурой (из распухшей ноги сочилась жидкость), Каролевска вновь попала в руки к тому же врачу. «Я испытывала мучительную боль, – свидетельствовала она после войны, – мне казалось, что из моей ноги что-то вырезали». Пролежав вместе с другими польскими узницами, которых постигла та же судьба, две недели в палате, наполненной миазмами гнойных выделений, она дождалась дня, когда повязки наконец сняли. «Разрез был таким глубоким, что была видна кость». Еще через неделю ее отпустили в барак, хотя из ноги все еще сочился гной и она не могла ходить. Вскоре она вновь попала в лазарет, где эсэсовские врачи произвели очередную операцию. Нога снова распухла. «После этой операции мне было еще хуже, мне было больно даже пошевелиться»[2416].

Мучения, через которые прошла Владислава Каролевска, были не только физическими. Не меньше мучила неизвестность. Откуда ей было знать, что она стала частью серии скоординированных экспериментов, имевших место сразу в нескольких лагерях, по тестированию противогангренозного препарата. С конца 1941 года армейские и эсэсовские врачи спорили по поводу эффективности сульфаниламидов при лечении инфицированных ран. Между тем количество раненых немецких солдат на Восточном фронте резко возросло. После смерти в июне 1942 года от газовой гангрены Рейнхарда Гейдриха – при взрыве осколки ручной гранаты, брошенной при покушении в машину, впились ему в тело вместе с кусками обшивки салона и мундира – внедрение в медицинскую практику противогангренозного препарата стало для Гиммлера одной из первоочередных задач. Рейхсфюрер свято верил в чудодейственную эффективность сульфаниламидов.

В Равенсбрюке опыты начались 29 июля 1942 года, считаные недели спустя после смерти Гейдриха. Эксперименты курировал врач-эсэсовец, профессор Карл Геббхардт, возглавлявший в соседнем Хоэнлихене санаторий и эсэсовский госпиталь. Чтобы вызвать газовую гангрену, врачи делали на ногах узниц, в основном полек, таких как Каролевска, глубокие надрезы, куда внедряли бактерии, землю, опилки и осколки стекла. В конечном счете профессор Геббхардт установил, что при лечении инфицированных ран сульфаниламиды неэффективны. На самом же деле Геббхард изначально не верил в их эффективность. Как ведущий эсэсовский хирург, он был заинтересован в верховенстве полевой хирургии. Более того, Геббхарда обвиняли в том, что именно он и отправил Гейдриха на тот свет (когда Гиммлер отрядил его к раненому Гейдриху в Прагу, Геббхард высказался против использования сульфаниламидных препаратов). Чтобы доказать свою правоту, Геббхардт был весьма заинтересован в том, чтобы эксперименты в Равенсбрюке дали отрицательный результат. Несколько женщин после этих операций умерли, те же, кто выжил, до конца жизни оставались физически и душевно травмированными[2417].

Как и опыты доктора Рашера в Дахау, нанесение увечий узницам Равенсбрюка преследовало военные цели: а именно врачи-эсэсовцы пытались найти лекарственные препараты, способные спасти немецких солдат от смертельных ран. В ряде других концлагерей узников ранили и убивали с той же целью. Так, например, в Нацвейлере профессор Отто Бикенбах проводил смертельные опыты с фосгеном, высокотоксичным газом, использовавшимся еще в Первую мировую войну. Изучалось воздействие газа, а также возможность получения препарата, способного уберечь немецких солдат. С этой целью в 1943–1944 годах в небольшую газовую камеру Нацвейлера были загнаны свыше ста узников. Как вспоминал один из тех, кому посчастливилось выжить, уже в считаные минуты люди чувствовали такую боль, что не могли дышать. «Казалось, будто легкие пронзают тысячи острых игл». Многие узники задохнулись. Другие умирали долгой, мучительной смертью. Их страдания растянулись на несколько дней, в течение которых они харкали кровью и фрагментами легких[2418].

Другая серия экспериментов была призвана защитить солдат вермахта от инфекционных заболеваний, таких как гепатит, туберкулез и, самое главное, тиф[2419]. Нацистские власти считали тиф – а им солдаты в оккупированной Восточной Европе заражались часто – серьезной угрозой, причем не только для солдат, но и для всего населения Германии. Активнее всего поиски вакцины велись в Бухенвальде. Здесь, под общим руководством гауптштурмфюрера СС доктора Эрвина Динга, молодого врача из Института гигиены ваффен СС (известного также как Динг-Шулер), в постоянно действующей лаборатории проводились исследования 24 препаратов. Заместителем Динга был бухенвальдский врач-эсэсовец Вальдемар Хофен. Отпрыск респектабельного семейства, он бесцельно колесил по миру, например, какое-то время даже подвизался статистом в Голливуде. Затем Хофен избрал для себя медицинскую стезю и после пяти лет учебы вступил в СС. (Говорят, что он был настолько некомпетентен, что просил узников написать за него дипломную работу.) Неудивительно, что эксперименты столь безграмотных «исследователей» обернулись провалом. Единственным результатом были людские страдания. Во время опытов летом 1943 года, во время тестирования двух препаратов, разработанных фирмой «Хехст», скончался 21 из 39 подопытных заключенных. У большинства подскочила температура, распухли лица и глаза, начался бред и тремор конечностей. Всего с 1942 по 1944 год эта парочка горе-докторов подвергла опытам в бухенвальдском тифозном бараке более 1500 человек, 200 из которых умерли[2420].

Финальная серия военных экспериментов была призвана не столько защитить немецких солдат, сколько повысить их боеспособность. С этой целью врачи провели ряд опытов с узниками Заксенхаузена. В ноябре 1944 года один морской врач дал им дозы стимуляторов, в том числе кокаина. Целью была разработка препаратов, позволявших сутками держать на боевом посту экипажи подводных лодок. Лагерные власти предоставили в распоряжение этого врача бригады узников, занятых на особо тяжелых работах. Например, некоторые с мешками на плечах ходили по кругу целый день, покрывая расстояние более 40 километров. Так проверялась износостойкость и удобство новой обуви. В числе отобранных для этих опытов был и 20-летний узник Гюнтер Леман. В течение четырех суток, пока продолжался эксперимент с кокаином, он спал не более нескольких часов. С тяжелым рюкзаком за плечами он, спотыкаясь, брел по экспериментальной тропе. В отличие от многих других жертв нацистских опытов над людьми Леман выжил[2421].