Расширение концлагерной системы

Генрих Гиммлер всегда считал, что его система лагерей не должна стоять на месте. В ноябре 1938 года в откровенном выступлении перед верхушкой СС он заявил, что во время войны «мы не сможем обойтись» существующими концлагерями. Без сомнения, его тревожил еще один так называемый удар ножом в спину, и указание главы СС было ясным: арестовывать все больше людей и готовить больше места[1172]. Предвидение Гиммлера вскоре сбылось, но даже он не мог представить, в какой трущобный лабиринт из сотни лагерей разрастется его аппарат террора.

Однако до этого последнего апокалиптического этапа оставалось еще несколько лет. Тем не менее широкомасштабные аресты после начала войны быстро привели к переполненности концлагерей; к концу 1939 года их контингент возрос почти до 30 тысяч заключенных, а руководители СС бросились искать места для новых лагерей[1173]. Примерно в это же время Генрих Гиммлер приказал проверить лагеря временного содержания, созданные с начала войны. В первую очередь он хотел прекратить практику создания региональными нацистскими чиновниками собственных частных лагерей, как в 1933 году, – «концентрационные лагеря могут организовываться только с моего разрешения», утверждал он в декабре 1939 года. Но Гиммлер думал и о добавлении одной из этих временных зон в число своих официальных концлагерей[1174].

Некоторые из его заместителей, в частности инспектор концентрационных лагерей Глюкс, отстаивали идею нового «концлагеря для Востока», призванного держать в повиновении польское население[1175]. После долгих размышлений руководство СС остановилось на участке близ приграничного польского городка Освенцим, лежащего к юго-востоку от Катовице. Освенцим, до 1918 года входивший в Габсбургскую империю, был захвачен в первые дни Второй мировой войны и в конце октября 1939 года вместе с остальной частью Восточной Верхней Силезии включен в Германский рейх. Но еще до этого оккупанты символически переименовали город, вернув ему старое немецкое название – Аушвиц[1176].

Лагерь Освенцим появился на месте возникшего еще во времена Первой мировой войны рядом с городом временного поселка сезонных рабочих, ехавших на заработки в Германию. Впоследствии большая часть его кирпичных и деревянных бараков перешла к польской армии, прежде чем в сентябре 1939 года вермахт устроил там лагерь для военнопленных. Однако его быстро закрыли, и к концу года все здесь практически опустело, однако совсем ненадолго[1177]. В первые месяцы 1940 года эсэсовские эксперты неоднократно осматривали участок, взвешивая все плюсы и минусы его превращения в концлагерь. В их глазах у него было много недостатков: ветхие здания и скверные грунтовые воды. Две протекающих рядом реки Сола и Висла периодически затопляли эту нездоровую болотистую местность. Одновременно эсэсовцы видели здесь и целый ряд преимуществ. Бараки уже стояли, поблизости располагался железнодорожный узел, а место было защищено от посторонних глаз. В конце концов эти аргументы взяли верх, и в апреле 1940 года начались работы по строительству лагеря[1178]. Столкнувшись с новыми требованиями военного времени, лагерные администраторы СС были готовы импровизировать вопреки своей недавней политике строительства лагерей с нуля и вернулись к старой практике переделки существующих объектов.

Освенцим начал официально действовать с 14 июня 1940 года, когда прибыл первый массовый транспорт польских заключенных: 728 человек из расположенной в генерал-губернаторстве тюрьмы города Тарнува близ Кракова. Большинство из них были молодыми людьми, в том числе студентами и солдатами, обвиняемыми в антигерманской деятельности[1179]. Их сразу же избили эсэсовцы и около 30 немецких капо, более трех недель назад прибывшие из Заксенхаузена. Вскоре рубашки и куртки польских узников пропитались потом и кровью. Одним из них был 21-летний Веслав Килар, получивший номер 290. После того как он и его сокамерники выстроились на поверку, к ним обратился новый начальник зоны, гауптштурмфюрер Карл Фрич, вместе с еще примерно 120 эсэсовцами прибывший в Освенцима из Дахау, заявивший им, что это не санаторий, а немецкий концентрационный лагерь. «И мы вскоре убедились, – писал позже Килар, – что такое концлагерь!»[1180]

Комендантом Освенцима стал еще один ветеран лагерной охраны СС. Рудольф Хёсс был официально назначен (Гиммлером) 4 мая 1940 года и только что вернулся с осмотра объекта. Как комендант, неутомимый Хёсс стремился применить то, чему научился в Дахау и Заксенхаузене. Для более миллиона узников Освенцим означал смерть. Для Хёсса он олицетворял саму жизнь. Когда он пришел, ему виделся новый образцовый лагерь, и он сам у его руля. Но развалины, которые он принял, были далеки от его мечты. На первом этапе строительства недоставало дерева или кирпича, и Хёсс не мог даже поставить вокруг лагеря забор: «Так что необходимую колючую проволоку мне пришлось украсть»[1181].

Даже по признанию СС, Освенцим оставался пустырем, но это не помешало его быстрому разрастанию в один из крупнейших концлагерей[1182]. В конце 1940 года, всего через полгода после того, как он был открыт, в Освенцим привезли почти 7900 заключенных, содержавшихся в одноэтажных и двухэтажных кирпичных бараках на участке бывших армейских казарм[1183]. В следующем году, когда лагерь расширили, узников привезли гораздо больше. К началу 1942 года Освенцим с почти 12-тысячным контингентом узников стал крупнейшим (за исключением Маутхаузена) концлагерем. Более 75 % этих заключенных составляли поляки, и главной целью лагеря оставался террор против населения завоеванной страны[1184]. Сегодня Освенцим является синонимом холокоста, но построен он был для утверждения немецкого господства в Польше[1185].

Помимо Освенцима, в период с весны 1940 до конца лета 1941 года СС учредили еще четыре мужских концлагеря[1186]. Первым был Нойенгамме недалеко от Гамбурга. Ранее филиал Заксенхаузена, теперь он превратился в главный лагерь. Через несколько месяцев после состоявшейся в январе 1940 года инспекционной поездки Гиммлера СС направили туда из Заксенхаузена множество заключенных, которые, работая по 16 часов в день на морозе и под дождем, должны были построить там новый главный лагерь. Один из узников вспоминал, что в самом начале земля была промерзшей насквозь: «Мы рыли фундаменты под бараки. Кирки были тяжелее нас самих». 4 июня 1940 года выжившие новоприбывшие наконец переехали в новую зону, которая была далека от завершения; около 800 заключенных набили в три полуготовых барака. Тем не менее лагерь быстро рос; в конце 1941 года в Нойенгамме содержалось от 4500 до 4800 заключенных[1187].

Еще один новый главный лагерь, Гросс-Розен, тоже начинался как филиал. Расположенный в Нижней Силезии на холме близ города Штригау (ныне польский Стшегом. – Пер.), он с начала августа 1940 года, момента доставки первых заключенных, которых разместили во временных бараках, был форпостом Заксенхаузена. В конце октября 1940 года его посетил сам Гиммлер, и следующей весной, 1 мая 1941 года, Гросс-Розен сделали главным лагерем. Однако первоначально он оставался сравнительно невелик, поскольку средств на его расширение не было, и к 1 октября 1941 года в нем содержалось не более 1185 заключенных[1188]. Его время как лагеря массового задержания и истребления еще не наступило.

Одновременно с Гросс-Розеном учредили еще один главный лагерь – Нацвейлер-Штрутгоф, расположенный на идиллических склонах Вогезов в Эльзасе. Он также начинался как небольшой лагерь с тремя сотнями заключенных, привезенных в конце мая 1941 года. Как и в других новых лагерях, на этапе строительства эсэсовцам приходилось импровизировать. В самом начале заключенных поместили во временную зону, а эсэсовская администрация поселилась в гостинице в соседней деревне Штрутгоф[1189]. И точно так же, как и Гросс-Розен, лагерь рос медленнее, чем планировали в СС; первоначальной контрольной цифры 2500 заключенных достигли лишь в конце 1943 года[1190].

Последний из новых концлагерей СС, располагавшийся близ Падерборна в Вестфалии, был личной прихотью Гиммлера. Одержимый мистицизмом, он хотел создать духовный центр СС. Для этого он выбрал ренессансный замок Вевельсбург в Нидерхагене и с 1934 года превратил его в огромный храм СС. В мае 1939 года, в период острой нехватки в Германии рабочих рук, Гиммлер мобилизовал заключенных концлагерей для работы над своим любимом проектом. Первоначально узников поместили в небольшой трудовой лагерь на холме напротив замка, филиал Заксенхаузена, а к 1 сентября 1941 года Гиммлер превратил его в главный лагерь, названный Нидерхаген. На бумаге это был обычный концлагерь СС. Однако с учетом его особой задачи он оставался самым небольшим из всех главных лагерей, в котором в начале 1942 года содержалось не более 600 заключенных. Тем не менее смертность в нем не уступала другим концлагерям. Некоторые из заключенных умерли в карьерах, другие во время строительства «подземной часовни» (предположительно предназначенной для поклонения высших руководителей СС) под северной башней замка. В итоге жуткий план Гиммлера никогда не был полностью реализован. В начале 1943 года, когда в Германии все больше и больше ресурсов направляли на тотальную войну, даже он не мог далее оправдывать проект. Выживших заключенных перевели в другое место, а главный лагерь закрыли 30 апреля 1943 года; просуществовал Нидерхаген в общей сложности менее двух лет[1191].

Несмотря на стремительное расширение в первые годы войны, концлагерная система не дезинтегрировалась. Вскоре в новых лагерях установился тот же режим, что и в старых. Объяснялось это структурными причинами: все лагеря получили приказы и директивы из ИКЛ и РСХА. Кроме того, существовали и личные связи. Первые капо всех пяти новых лагерей прибыли из Заксенхаузена, ставшего трамплином расширения концлагерной системы, и они быстро установили на новых местах знакомые порядки[1192]. Многие из новых эсэсовских хозяев тоже долгие годы дышали воздухом лагерей. Среди новых комендантов были амбициозные молодые офицеры вроде Хёсса. Также руководство СС дало второй шанс проштрафившимся в других местах ветеранам, как в случае Карла Коха. Еще одним бенефициаром был первый комендант Гросс-Розена Артур Рёдль, ранее занимавший руководящие должности в Лихтенбурге, Заксенбурге и Бухенвальде. Где бы Рёдль ни служил, он вызывал раздражение начальства своей некомпетентностью и малограмотностью. Даже Теодор Эйке считал его обузой, но не мог от него избавиться; отмеченный многими наградами нацист, участник путча 1923 года, Рёдль пользовался покровительством Гиммлера. Назначение в 1941 году комендантом Гросс-Розена стало для него последней возможностью показать себя в лагерях СС[1193].

Новые лагеря содействовали распространению военного террора. Как мы уже видели, Освенцим был создан для борьбы с инакомыслием и оппозицией среди поляков. У трех других новых концлагерей – Нойенгамме, Гросс-Розене и Нацвейлере – тоже была политическая функция. Все три располагались близ немецкой границы и способствовали порабощению народов оккупированных стран. Нойенгамме находился недалеко от Дании и Голландии и стал важнейшим лагерем на северо-западе Германии; Нацвейлер-Штрутгоф был развернут на территории, недавно аннексированной у Франции; Гросс-Розен – на востоке Германии, между Польшей и Протекторатом Богемия (Чехия) и Моравия, и с самого начала около 40 % его узников составляли поляки и чехи[1194]. И все же стремительное расширение концлагерной системы военного времени было связано не с одним лишь террором. Немаловажной его составляющей являлся принудительный труд, поскольку экономические амбиции СС росли столь же стремительно, как и мощь вермахта.