Сопротивление обреченных

Мала Циметбаум и Эдек Галинский стали в Освенциме любовниками где-то во второй половине войны. Это был один из немногих романов в концлагере. С тех пор он сделался символом надежды и трагедии, был увековечен в книгах, фильмах и графическом романе[2982]. Оба были ветеранами Освенцима. Циметбаум, польская еврейка, была депортирована из Бельгии в сентябре 1942 года. Галинский прибыл на два года раньше с первым транспортом польских политзаключенных. Со временем оба получили привилегированные должности, что позволило им встречаться в рентгеновском кабинете лазарета женской зоны Бжезинки (Биркенау). Они часто говорили о совместном побеге и, тщательно его подготовив, рискнули осуществить свой план в субботу, 24 июня 1944 года. Переодевшись в украденную эсэсовскую форму, они поодиночке покинули лагерь и направились в город, как эсэсовцы в субботнюю увольнительную. Встретившись на берегу Вислы, они попытались пробраться в Словакию. Проведя две недели в бегах, они в конце концов заблудились в Карпатах и были пойманы пограничной стражей. Беглецов вернули в Освенцим, где их бросили в карцер – выцарапанные Галинским надписи на стенах можно прочесть и сегодня – и приговорили к смерти.

Тем не менее 15 сентября 1944 года, в день их казни, план показательной экзекуции пошел наперекосяк. В мужской зоне Бжезинки Галинского провели вдоль строя узников и подвели к эшафоту. Но прежде чем эсэсовец успел зачитать приговор, Галинский попытался повеситься сам, однако охранникам в последний момент удалось его удержать. Когда же палач выбил из-под ног Галинского доски настила, тот успел выкрикнуть призыв к массовому неповиновению. В женском лагере Бжезинка (Биркенау) Мала Циметбаум также оказала эсэсовцам сопротивление. Когда ее вели к установленной на плацу виселице, она вытащила лезвие и полоснула себе по запястью, а попытавшегося ее остановить эсэсовца ударила. Ошеломленная охрана оттащила ее прочь. В последний раз ее видели скорее мертвой, чем живой, на тележке возле крематория. Циметбаум осталась в памяти других узниц. Она не только сумела бежать из Освенцима, но нашла в себе мужество бросить вызов своим мучителям, сорвав тщательно подготовленный ими спектакль показательной казни. «Я в первый раз увидела, как заключенная еврейка осмелилась поднять руку на немца», – с восхищением вспоминала позднее одна из бывших узниц[2983].

Случаи сопротивления обреченных хоть и были редкими, однако не беспрецедентными. Чтобы не дать приговоренным к смерти узникам, вроде Эдека и Малы, в последние мгновения жизни обратиться с призывом к другим, эсэсовцы перед казнью засовывали им в рот кляп[2984]. Тем не менее нацистские палачи знали, что подобного рода публичные казни еще больше разжигают в сердцах узников ненависть к ним. Видимо, по этой причине большая часть казней все же проводилась тайно. Но и за закрытыми дверями некоторые узники оказывали сопротивление, набрасывались на своих убийц, выкрикивали перед смертью политические лозунги. Эсэсовцы пытались отвечать на это смехом и все же в глубине души не могли не понимать, что так и не сумели сломить свои жертвы[2985].

Случаи сопротивления имели место даже в газовых камерах Бжезинки (Биркенау). Некоторые узники – евреи, цыгане, представители других народов, – несмотря на всю тщетность попыток, сопротивлялись, когда эсэсовцы заталкивали их внутрь. Другие на пути в газовую камеру пели политические песни или религиозные гимны[2986]. Один из самых поразительных случаев произошел 23 октября 1943 года, когда рядом с газовыми камерами Бжезинки узница-еврейка выхватила из рук эсэсовца пистолет и открыла огонь по охранникам. В возникшей суматохе пострадало несколько немцев, причем унтершарфюрер СС Йозеф Шиллингер получил смертельное ранение. В конце концов эсэсовцы вырвали из рук узницы оружие и перестреляли всех заключенных. Впоследствии один охранник удостоился похвалы начальства за «решительные действия при подавлении мятежа». Сенсационная новость о смерти Шиллингера вскоре разнеслась по всему лагерю. Тотчас поползли слухи о том, как это произошло. Согласно самой популярной версии, убийцей была красивая молодая женщина, танцовщица. Что касается Шиллингера, то, согласно лагерной легенде, умирая, он якобы скулил: «О боже, за что мне такие мучения?» Возможно, эти последние слова не более чем плод фантазии узников. Зато месть эсэсовцев была вполне реальна. По ночам охранники обстреляли зоны Бжезинки из пулеметов. Жертвами стали более десятка узников. Впрочем, их гибель эсэсовцы не зарегистрировали, ведь Освенцим (Аушвиц) давно превратился в конвейер смерти[2987].