Селекция

Офицеров местной эсэсовской лагерной охраны начальство ознакомило с программой, проинформировав их о приказе Гиммлера ликвидировать калек и немощных. Хотя лагерные охранники СС не выступали в этом случае непосредственно в роли палачей, они по-прежнему играли решающую роль, то есть именно им предстояло проводить селекцию заключенных для осмотров спецами из «Т-4». Важнейшая задача состояла в том, как подчеркивала Инспекция концентрационных лагерей, чтобы отобрать таких заключенных, кто «больше не в состоянии работать» (что перекликалось с положениями программы «эвтаназии»); среди упомянутых особо, как вспоминал один из старших чинов Освенцима, были «калеки», «неизлечимо больные» и «заключенные, страдавшие инфекционными заболеваниями»[1409].

Несмотря на установленные Инспекцией концентрационных лагерей некие квоты отбора узников при направлении их на медосмотр к представителям «Т-4», эсэсовцам местной лагерной охраны при первоначальном отборе предоставлялась значительная свобода действий. В Дахау, например, эсэсовцы вызывали заключенных на плац из сборочных мастерских; затем эсэсовская лагерная охрана в первую очередь брала на заметку слабых и истощенных, а также инвалидов или хромых. В Дахау эсэсовцы отобрали еще больше заключенных из так называемых инвалидных блоков и лазаретов, принуждая к сотрудничеству некоторых капо. Вальтер Нефф, заключенный и санитар туберкулезного блока Дахау, позднее признался, что именно он выбирал заключенных из числа прикованных к постели болезнями[1410].

После предварительного отбора, произведенного эсэсовцами, в лагеря поодиночке или небольшими группами стали прибывать врачи из «Т-4». Вслед за первой поездкой в Заксенхаузен в апреле 1941 года они объездили большую часть других лагерей – Освенцим (май 1941 года), Бухенвальд (июнь и ноябрь – декабрь 1941 года), Маутхаузен (июнь – июль 1941 года) Дахау (сентябрь 1941 года), Равенсбрюк (ноябрь 1941 и январь 1942 года), Гросс-Розен (январь 1942 года), Флоссенбюрг (март 1942 года), и Нойенгамме (апрель 1942 года)[1411]. В общей сложности было задействовано десяток или более сотрудников «Т-4»[1412]. Они действовали под непосредственным руководством «светил» по «эвтаназии», профессоров Вернера Гейде и Германа Ницше, которые время от времени сами участвовали в отборе. Остальные были преимущественно ветераны программы «Т-4». До этого такие специалисты, как доктор Штайнмайер и доктор Меннеке, осматривали душевнобольных пациентов для последующего выбора кандидатов в мертвецы. Теперь же они прибыли в лагеря[1413].

По прибытии докторов «Т-4» встречало лагерное руководство – комендант лагеря, его адъютант или лагерный врач, – знакомившие их с подготовительной работой, проведенной эсэсовцами[1414]. Врачи «Т-4», пользовавшиеся правом свободного передвижения по территории лагеря, иногда требовали подвергнуть осмотру большее количество заключенных, чем было отобрано эсэсовцами. Столь широкие полномочия врачей вполне могли бы послужить причиной всевозможных трений с местными эсэсовскими «хозяевами»[1415]. Однако на практике между ними, как правило, царило полное взаимопонимание. Они даже иногда общались и в нерабочее время, встречаясь после обеда в эсэсовской офицерской столовой для послеобеденных моционов, которые, как известно, весьма способствуют улучшению пищеварения[1416].

При проведении отбора врачи из «Т-4» тщательно изучали личные дела заключенных. Затем заполняли регистрационный формуляр на каждого отобранного СС заключенного, придерживаясь при этом стандартных критериев, разработанных для программы «эвтаназии». Большинство вопросов касалось состояния здоровья заключенного, задавались вопросы о «диагнозе», «основных симптомах» и «неизлечимых физических недугах»[1417]. Обычно врачи, в частности доктор Меннеке и доктор Штайнмайер в Заксенхаузене, удостаивали узников всего лишь беглым визуальным осмотром. Иногда заключенного, нередко раздетого донага, просили пройтись перед ними; тех, кто ходить не мог, поддерживали его товарищи. Врачи делали соответствующие отметки в формулярах; иногда задавали вопросы о происхождении[1418]. После чего переходили к следующей жертве.

Отбор много времени не занимал – все происходило «как на конвейере», отмечал доктор Меннеке в Дахау – и ускорялся по мере того, как врачи «Т-4» накапливали опыт. К ноябрю 1941 года Меннеке требовалось менее трех минут для оценки состояния заключенного по сравнению с восемью минутами в среднем в апреле того же года. «Работа идет споро», – писал он жене[1419]. Бывали случаи, когда врачи из «Т-4» проникались сочувствием к тем или иным заключенным, но таких было немного. Неясно, что могло их тронуть, хотя вполне вероятно, что среди тех, кому была предоставлена временная отсрочка, были и ветераны Первой мировой войны[1420]. В конце концов решение Меннеке и его коллег сводилось к отметке, проставляемой в нижнем левом углу формуляра[1421]. Участь заключенного решалась мгновенным росчерком пера: «+» означал отправить на смерть, а «–» – даровать жизнь[1422].

Формуляры анализировали должностные лица в штаб-квартире «Т-4» в Берлине – перед тем как утвердить окончательный список жертв[1423]. Затем этот список направлялся в один из трех центров умерщвления – «эвтаназии» (Хартхайм, Бернбург или Зонненштайн), – и уже оттуда связывались с соответствующим концлагерем насчет доставки оттуда заключенных[1424]. Часто между врачебной селекцией и доставкой в центры умерщвления под охраной лагерных эсэсовцев проходило несколько месяцев; для транспортировки жертв и их тел эсэсовцы Маутхаузена использовали автобус «мерседес» и два желтых почтовых автобуса[1425]. Об отправлении заключенных телексом докладывали в Инспекцию концентрационных лагерей в Ораниенбурге, которая держала руку на пульсе проведения всей операции[1426].

К моменту прибытия транспортов смерти в центры умерщвления многие заключенные начинали что-то подозревать; тревогу их усиливал запах горящей плоти, нередко висевший над этими учреждениями. Когда местные сотрудники «Т-4» принимали доставленных узников у эсэсовцев и проверяли документы, некоторые из заключенных лгали о состоянии своего здоровья или происхождении, надеясь, что это избавит их от гибели. Некоторые даже пытались бежать, но их тут же настигали эсэсовцы. Выхода не оставалось. Вскоре заключенных уводили, якобы в душ. Когда те, раздевшись, входили в газовую камеру, сотрудники «Т-4» запирали дверь, а из стальных баллонов в помещение подавался ядовитый угарный газ, поставляемый компанией «ИГ Фарбен». Некоторых заключенных рвало, у них начинались судороги, они, бессвязно крича, хватали ртом воздух. Несколько минут спустя падали без сознания последние, и вскоре в душевой оставались одни только трупы. Затем газовая камера тщательно проветривалась, а сотрудники «Т-4» вытаскивали тела. Трупы сжигали в расположенном по соседству крематории, но перед этим не забывали вырвать все золотые коронки зубов (перед отправкой заключенных на смерть об их наличии делались особые отметки). Золото партиями переправлялось в штаб-квартиру «Т-4», где была организована переплавка и продажа. По словам одного бывшего высокопоставленного служащего, это в какой-то степени покрывало расходы на убийства. Машина убийств работала по принципу самофинансирования, то есть жертвы сами оплачивали свое уничтожение[1427].