Ответные меры СС

Несмотря на малочисленность удачных побегов из концлагерей, Генрих Гиммлер был обеспокоен. Стремясь обезопасить немецкое население, рейхсфюрер в 1943 году приказал своим подчиненным использовать для борьбы с побегами любые средства – от противопехотных мин до служебных собак, способных разорвать человека на куски. Кроме того, он потребовал, чтобы каждый лагерь докладывал о случаях побега лично ему[2962]. Опасаясь гнева Гиммлера, Рихард Глюкс – справлявшийся у подчиненных о побегах каждое утро – сделал борьбу с ними своей приоритетной задачей[2963]. Его отдел в ВФХА призывал лагерных эсэсовцев «никогда не доверять узникам» и как можно туже закручивать гайки[2964]. Хотя по уставу, прежде чем стрелять, часовой должен был крикнуть «Стой!», внутренние лагерные инструкции разрешали охране открывать огонь без предупреждения[2965]. Бдительных часовых, не допустивших побега, начальство поощряло увольнительными и другими наградами, а проштрафившихся наказывали[2966]. Эсэсовцы неизменно давали понять заключенным: любой, кто попытается бежать, жестоко поплатится.

Ключевым средством борьбы эсэсовцев с побегами было устрашение. Беглецов травили собаками, после чего их растерзанные тела – в соответствии с директивой Гиммлера – выставляли на всеобщее обозрение на плацу[2967]. Но чаще несчастных возвращали в лагерь живыми. Сначала эсэсовцы их пытали, чтобы выяснить, кто им помог бежать и как им удалось преодолеть заградительные сооружения[2968]. После допроса их подвергали публичному унижению, за которым следовало собственно наказание. Некоторые беглецы отделывались пятьюдесятью ударами плетью или переводом в штрафную роту (судя по всему, подобное «снисхождение» оказывалось тем, кто бежал, «повинуясь порыву»)[2969]. Большинство же расплачивалось за побег жизнью.

Иногда расправу вершили местные эсэсовцы[2970]. А время от времени пойманных беглецов казнили в соответствии с официальной процедурой: комендант лагеря делал формальный запрос и, получив от начальства ответ, приводил смертный приговор в исполнение[2971]. Начиная с 1942 года лагерное начальство привело в исполнение множество подобных ритуальных повешений, в духе самой первой лагерной казни заключенного Эмиля Баргацки летом 1938 года. Примером может служить и казнь узника-австрийца Ганса Бонаревица. Около полудня 22 июня 1942 года Бонаревиц бежал из Маутхаузена, спрятавшись в ящике на грузовике. Беглеца поймали уже через несколько дней. По возвращении в лагерь его ждала мучительная смерть. В течение недели его водили перед другими узниками вместе с ящиком, на котором эсэсовцы глумливо написали слова Гете: «Зачем куда-то уезжать, если все хорошо и здесь?» Затем 30 июля 1942 года эсэсовцы затолкали Бонаревица в тележку, в которой к крематорию подвозились трупы. Несколько узников потащили ее за собой к установленной на плацу виселице. Остальные узники тем временем стояли там же, вытянувшись в струнку. Процессия длилась более часа. Возглавлял ее узник, который выступал в роли распорядителя похорон, десять членов лагерного оркестра исполняли популярные детские песни, вроде «Все маленькие пташки вернулись». Во время следования процессии один эсэсовец делал фотографии последних минут жизни Бонаревица. Рядом с виселицей эсэсовские палачи секли и истязали несчастного, после чего приказали повесить. Но и тут, прежде чем он умер, веревка дважды обрывалась. Все это происходило под аккомпанемент лагерного оркестра[2972].

Реакция узников на публичные повешения – или, как их саркастически окрестили, «вечера немецкой культуры» – была разной[2973]. Кто-то тихо клялся отомстить за товарища, кто-то выкрикивал слова протеста[2974]. Кто-то просто наблюдал, обвиняя беглецов в том, что из-за них эсэсовцы обрушивали репрессии на остальных заключенных. Но самой распространенной реакцией был страх. Как вспоминал один бывший узник Маутхаузена, после казни двух пойманных беглецов – при этом один из них был тяжело ранен и его к виселице несли – он отказался от всяких мыслей о побеге. «Это зрелище действовало: лучше в сердцах пнуть ведро в штольне, чем отправиться на виселицу!»[2975]

Публичные казни были не единственным средством борьбы СС против побегов. Иногда лагерное начальство сажало в лагерь в качестве заложников близких родственников беглецов[2976]. В других случаях вместо беглецов наказывали остальных заключенных. С самого учреждения концлагерей эсэсовцы избивали и мучили заключенных на перекличках. Впоследствии они не гнушались и убийствами. Весной 1941 года, после побега одного польского узника, эсэсовцы Освенцима для острастки заморили в карцере голодом десять заключенных. А еще через несколько месяцев, после очередного побега, та же участь ждала еще одну группу заключенных. Чтобы спасти одного из обреченных, священник-францисканец Максимилиан Кольбе вызвался умереть вместо него. Эсэсовцы на обмен пошли. Но так как две недели спустя Кольбе был еще жив, они сделали ему смертельную инъекцию[2977]. В Освенциме, да и в других лагерях, обычной мерой «профилактики» побегов были коллективные казни. Одной из их жертв стал молодой поляк Януш Погоновски, тайно переписывавшийся с семьей. Его в числе двенадцати узников повесили в Освенциме 19 июля 1943 года в назидание остальным после побега троих заключенных из трудового отряда[2978].

Такая практика коллективного устрашения давала плоды. Заключенные, помышлявшие о побеге, отказывались от него, да и к побегам других относились со смешанными чувствами. С одной стороны, успешный побег, как любая неудача эсэсовцев, поднимал моральный дух заключенных. Более того, успешный побег давал надежду на то, что мир узнает о творимых в лагерях злодеяниях[2979]. С другой стороны, оставшиеся с ужасом ждали репрессий[2980]. Эсэсовцы знали, что многие заключенные воспринимают беглецов как предателей, и частенько играли на этом, как в случае с официантом Альфредом Виттигом, «зеленым» узником Заксенхаузена. Однажды летом 1940 года Виттиг пропал. Пока эсэсовцы обыскивали лагерь, остальные узники весь день до глубокой ночи стояли вытянувшись в струнку на плацу. Когда им наконец позволили разойтись по баракам, несколько человек потеряли сознание. Поиски Виттига возобновились утром. И после того как пропавшего нашли – тот спрятался, зарывшись в куче песка, – офицер СС передал его остальным заключенным со словами: «Делайте с ним что хотите». Около десятка заключенных, обозленные на Виттига за вчерашние страдания, забили несчастного насмерть. Причину смерти аккуратно запротоколировали в лагерных бумагах, ведь формально эсэсовцы были к его гибели непричастны. «Смерть от разрыва легких и других внутренних органов (забит насмерть заключенными)»[2981].