«Красные» и «зеленые»

Когда в 1945 году еврей-социалист Бенедикт Каутский вспоминал о семи годах, проведенных в Дахау, Бухенвальде и Освенциме, у него нашлось немало проклятий в адрес бывших товарищей по несчастью. Но резче всех он заклеймил «зеленых» капо за их «отвратительную жестокость и ненасытную алчность». По мнению Каутского, это были не люди, а звери. Закоренелые преступники, писал он, они идеально подходили на роль соучастников эсэсовских зверств. Из «зеленых» выходили самые жестокие палачи. Стоило кому-то из «зеленых» получить должность капо, как последствия для рядовых узников были поистине катастрофическими – лагерь захлестывала волна предательств, пыток, шантажа, сексуального насилия и убийств. По словам Каутского, «зеленые» были «настоящей лагерной чумой». Противостоять им могли лишь политические заключенные, защищавшие всех порядочных узников. Битва за должности капо между справедливыми «красными» и подонками «зелеными» для многих узников означала борьбу не на жизнь, а на смерть[2886].

Каутский выражал мнение многих бывших узников, в особенности таких же, как он, политзаключенных[2887]. В своих воспоминаниях они нередко писали о «зеленых» как о смертельной угрозе, ведь те еще до лагеря все до одного были закоренелыми преступниками. В написанных в том же в 1945 году мемуарах одного немецкого коммуниста «нацисты, придя к власти, посадили за решетку тысячи мошенников, убийц и им подобных», после чего назначили этих дегенератов, для которых убийство было своего рода хобби, на должности старших капо[2888]. Ужасающую картину беспредела «зеленых» капо мы видим и в других воспоминаниях. Без нее не обходится ни одно популярное произведение, посвященное концлагерям. Правда, изображение получается скорее карикатурное. Разумеется, в любой карикатуре есть зерно истины. Бывшие немецкие уголовники действительно получали должности старших капо, особенно в мужских лагерях, и на совести многих из них страшные преступления; одни лишь клички Кровавый Алоиз или Иван Грозный говорят сами за себя[2889]. Однако зверства отдельных людей очернили всех.

Вопреки утверждениям многих политзаключенных, в концлагеря попадало не так уж много уголовников. Даже такой тонкий наблюдатель, как Примо Леви, заблуждался, полагая, будто нацисты специально отбирают по тюрьмам закоренелых преступников, чтобы потом назначать их на должности капо[2890]. Большую часть уголовников, попавших в концлагеря еще до войны, составляли осужденные за мелкие, а отнюдь не насильственные преступления. И во время войны ситуация не изменилась. Насильников и убийц, как правило, отправляли не в концлагеря, а в темные камеры государственных тюрем либо на виселицу или гильотину[2891]. Основную массу «зеленых» в концлагерях составляли осужденные за мелкие правонарушения, которые они зачастую и не совершали. Своей репутацией свирепых уголовников эти мужчины и женщины обязаны не столько совершенным ими преступлениям, сколько мрачным фантазиям других заключенных, в представлении которых мошенники и воры превращались в серийных убийц[2892]. Слухи воспринимались как факты, а жестокость отдельных капо объяснялась их мнимым преступным прошлым.

На самом же деле даже в случаях самых жестоких «зеленых» очень часто все было не так. Возьмем, например, такого жестокого капо, как Бруно Фронеке. Профессиональный преступник, он попал в Освенцим в 1941 году и вскоре стал бичом многочисленной строительной бригады лагеря. Он бил рядовых узников кулаками, дубинкой, пинал ногами в живот и половые органы. «Могу сказать одно: второго такого я не встречал, – давал в 1946 году показания немецкой полиции один из выживших узников, – это был не просто бандит. Это был убийца в буквальном смысле этого слова». Однако, до того как попасть в руки СС, Фронеке не был замечен в склонности к насилию. Рядовой мошенник, а не убийца, он периодически попадался на очередной афере. Иными словами, прирожденным убийцей он не был: убивать он стал уже в лагере[2893]. Более того, для «зеленых» типично его прошлое, а отнюдь не поведение в должности капо, поскольку большинство «зеленых» капо заступались за рядовых узников и делали все, чтобы защитить их, в том числе и евреев, от смерти[2894].

В этом смысле показателен случай с первыми 30 капо Освенцима. В литературе их обычно описывают как типичных «зеленых» уголовников[2895]. Однако при ближайшем рассмотрении все оказывается не так просто. Да, это были ветераны, прошедшие Заксенхаузен, и в Освенциме они пользовались большими привилегиями. Однако злоупотребляли своей властью не все. Безусловно, на совести некоторых из них, например бывшего «медвежатника» Бернгарда Бонитца (узник номер 6), жестокие преступления. Говорят, что лишь за первый год в должности старосты барака он задушил около 50 узников. Он валил своих жертв на землю, клал им на шею палку и становился на нее ногами. Позднее он продолжил свои зверства как главный капо строительной бригады на стройплощадке концерна «ИГ Фарбен», где под его началом было около 1200 заключенных[2896]. Однако другие его «зеленые» коллеги вели себя в Освенциме совершенно иначе. Они демонстративно не общались с Бонитцем и другими жестокими капо «из-за их отношения к заключенным», как выразился Иоганн Лехених (узник номер 19). Однажды они даже вызвали Бонитца на откровенный разговор, напомнив ему, что он тоже заключенный, а потому должен обращаться с другими узниками по-человечески. Лехених стал активным участником лагерного подполья и позднее бежал из лагеря с двумя поляками, чтобы вступить добровольцем в ряды Армии крайовой[2897]. Впрочем, он не единственный, кто проявлял солидарность с рядовыми узниками. Отто Кюзель (узник номер 2), капо из трудового отдела Освенцима, пользовался репутацией человека порядочного. В 1942 году он предпочел бежать из лагеря вместе с тремя поляками, но не выдать их СС. Через девять месяцев Кюзеля арестовали и вновь вернули в Освенцим, где в течение нескольких месяцев пытали в карцере[2898].

В целом неверно утверждать, будто монополия на жестокость принадлежала исключительно «зеленым» капо вроде Бернгарда Бонитца. Так, например, узники-евреи страдали от рук капо с желтым треугольником. «Разве ты не такой же еврей, как и мы?» – бросил Авраам Кайзер надсмотрщику лагеря Гросс-Розен. В ответ тот его ударил[2899]. Повышенное внимание к «зеленым» затмило неудобную правду, заключающуюся в том, что в эсэсовских зверствах соучаствовали самые разные капо.

Нельзя сказать, что лагерное начальство благоволило исключительно «зеленым», а не «красным». Политзаключенные занимали посты капо уже с первых дней существования лагерей. Эта практика продолжилась и во время войны. Важные канцелярские должности обычно поручались политическим как более подходящим для административной работы. В этом отношении показателен Бухенвальд, где к 1943 году все ключевые посты капо занимали немецкие коммунисты[2900].

Подобный прагматичный подход лагерного начальства разжигал вражду между немецкими заключенными с красным и зеленым треугольниками на робах[2901]. В Дахау игравшие ключевую роль «красные» отправляли «зеленых» на каторжные работы или медицинские эксперименты, а также чинили препятствия в получении медицинской помощи. Один бывший узник вспоминал, как обратился в лазарет с отеком. «Красные» капо выгнали его с криками: «Проваливай отсюда, зеленая свинья!» Политзаключенные Дахау оправдывались тем, что лишь отвечают на унижения, которых натерпелись от «зеленых» в Флоссенбюрге в начале войны. А тамошние «зеленые» в свою очередь утверждали, что мстят «красным» за их жестокость в Дахау[2902]. Казалось, эскалацию насилия между двумя группами не остановить.

Вместе с тем значимость этих схваток за власть и привилегии сильно преувеличена. Обычно исход подобной битвы имел значение лишь для узкого круга заключенных. «Красные» капо бились главным образом за товарищей[2903]. Равным образом всеми плодами победы уголовников пользовалась лишь горстка приближенных, а отнюдь не большинство носивших зеленый треугольник, даже если они были обитателями одного барака[2904]. В целом же можно сказать, что в случае победы «красных» это шло на пользу большему числу узников[2905]. Впрочем, даже такая разница относительна. «Групповщина» была характерна как для «красных», так и для «зеленых» капо, отчего рядовые узники слабо их различали. Немецкие политзаключенные, писал в 1946 году прошедший через Освенцим поляк, «ничем не отличались» от «зеленых», и рядовые заключенные ненавидели их одинаково[2906].

Лагерное начальство, как могло, разжигало конфликты, связанные с назначением капо. Причем вплоть до самых нижних уровней лагерной иерархии[2907]. Задача, как сформулировал Генрих Гиммлер, состояла в том, чтобы «стравить народы». Поэтому над поляками ставили капо-француза, а над русскими – капо-поляка. С этой же целью лагерное начальство сталкивало «красных» и «зеленых» немцев. Это препятствовало возвышению одной группы и укрепляло власть эсэсовцев[2908].

Но среди заключенных так думали далеко не все. Осенью 1942 года ВФХА в наказание за «подрывную деятельность» перевело 18 коммунистов Заксенхаузена – почти всех «красных» старших капо, вместе со старостой лагеря Генрихом Науйоксом – во Флоссенбюрг. Официально на новом месте все они должны были отправиться на каторжные работы, однако местное лагерное начальство решило, что с задачей их уничтожения лучше справятся занимавшие во Флоссенбюрге ключевые позиции «зеленые» капо. Надежды эсэсовцев не оправдались. Так называемые преступники помогли «красным» выжить, кстати к великому удивлению самих коммунистов[2909]. Были и другие случаи единения «зеленых» и «красных». Так, например, в Бухенвальде сделанный «зеленым» домушником ключ дал «красным» капо доступ к сейфу СС с секретными документами[2910].

К сожалению, гораздо чаще эти две группы узников враждовали. Заключенный Дахау Адольф Гросс с грустью отмечал 9 июня 1944 года дневнике: «Как же легко нашим общим врагам стравливать тех, у кого треугольники разного цвета!»[2911]