Исключения СС: еврейские узники в Германии

29 сентября 1942 года Генрих Гиммлер прибыл с инспекцией в Заксенхаузен, и в ходе осмотра лагеря его сопровождали инспектор Рихард Глюкс и комендант Антон Кайндль, силившийся произвести впечатление на рейхсфюрера различными экономическими нововведениями. И хотя крупнейшим концлагерем уже стал Освенцим, однако Гиммлер не утратил интереса к своим старым лагерям, а кроме того, он прекрасно знал о сравнительно недавно устроенной здесь крупнейшей в Германии с погрома 1938 года антисемитской бойне. 28–29 мая 1942 года в «отмщение» за убийство Рейнхарда Гейдриха эсэсовцы казнили около 250 евреев, скорее всего, это происходило в построенном для советских военнопленных расстрельном бараке. Большинство жертв были доставлены из Берлина. Остальных, моливших о пощаде, когда их уводили, наугад выбрали из числа узников самого Заксенхаузена. За ходом бойни следили высшие чины СС и РСХА. Нацистские бонзы покрупнее наслаждались ею с почтительного расстояния. «Чем больше будет уничтожено этой грязной накипи, – записал в своем дневнике гауляйтер Берлина Геббельс, – тем лучше для безопасности рейха»[1850].

Когда 29 сентября 1942 года Гиммлер приехал в Заксенхаузен, там оставалось всего несколько сотен евреев. Большинство же заключенных-евреев из концлагерей, располагавшихся в довоенных границах Германии, уже пали жертвой убийств и летальных условий содержания; в целом во всех этих концлагерях оставалось не более 2 тысяч еврейских узников, преимущественно немецких и польских евреев[1851]. Однако для Гиммлера даже эта ничтожная цифра была слишком велика. Гитлер потребовал полного удаления из рейха всех евреев, и рейхсфюрер СС старался выслужиться; в ходе визита в Заксенхаузен он распорядился депортировать евреев из всех концлагерей на немецкой земле[1852]. Через несколько дней последовала письменная директива; кроме узников на ответственных должностях (временно оставляемых), все заключенные-евреи депортировались в Освенцим или Майданек. Таким образом, концентрационные лагеря в рейхе наконец будут «очищены от евреев», как сообщили своим комендантам из ВФХА[1853]. Одновременно было приказано направить из Освенцима польских заключенных на замену[1854].

И вскоре депортационные составы двинулись на восток. Одними из первых на инициативу Гиммлера откликнулись в Гросс-Розене 16 октября 1942 года, избавившись от последних заключенных-евреев[1855]. В самом Заксенхаузене депортация спровоцировала небывалое возмущение. Когда вечером 22 октября 1942 года лагерные эсэсовцы согнали заключенных-евреев и приказали им сдать свои вещи, началась паника, так как узники боялись повторения майской бойни. Несколько молодых евреев, отбросив эсэсовских охранников, выбежали на плац и закричали: «Просто стреляйте, собаки!» Лагерные эсэсовцы быстро восстановили порядок, но никаких последствий для нарушителей не было. Эсэсовцы были полны решимости во что бы то ни стало соблюсти график депортации, поэтому воздержались от экзекуций. В ту же ночь в Освенцим отправился поезд с 454 еврейскими мужчинами, среди которых был и бывший боксер Булли Шотт, с которым мы уже встречались. После прибытия 25 октября заключенных отвели в главный лагерь Освенцим и зарегистрировали. Однако в покое их оставили ненадолго. Всего пять дней спустя эсэсовцы провели масштабную селекцию среди недавно депортированных из западного концлагеря заключенных. Около 800 из них, в том числе Булли Шотта, отправили для уничтожения трудом на стройплощадку «ИГ Фарбен» в соседней деревне Дворы. А еще сотни людей загнали прямо в газовые камеры Бжезинки[1856].

Вскоре почти все заключенные-евреи были депортированы из концлагерей в сердце Германии; к концу 1942 года в концлагерях в рейхе (кроме Освенцима) оставалось менее 400 евреев[1857]. Большинство из них содержались в Бухенвальде, куда, к величайшему раздражению местного коменданта, продолжали доставлять арестованных евреев из гестапо[1858]. В конце 1942 года в Бухенвальде оставалось 227 заключенных-евреев. Большинство из них, по профессии каменщики, понадобились для срочного строительства. Их статус квалифицированных рабочих защищал от депортации и целого ряда худших эсэсовских эксцессов. Теперь они были в большей безопасности, чем любые другие еврейские узники в системе концлагерей. 28-летний австрийский еврей Эрнст Федерн, например, работал в рамках весьма значимого проекта СС за пределами лагеря. Там заключенные получали удвоенный паек, а эсэсовские охранники, по воспоминаниям Федерна, обращались с ними «весьма гуманно и корректно», будучи стеснены присутствием гражданских лиц[1859].

Немногочисленные квалифицированные работники в Заксенхаузене также избежали депортации. Еще летом 1942 года в ВФХА собрали в бараке 19 небольшую группу еврейских художников, граверов и печатников для проекта национального значения, цели которого никто не знал. А в декабре 1942 года явился старший офицер СС заграничного отдела СД РСХА Бернхард Крюгер, чтобы посвятить их в сверхсекретное задание, приказ о котором отдал Гиммлер с благословения Гитлера. В операции под кодовым названием «Бернхард» (в честь циничного Крюгера) заключенным предстояло подделывать банкноты и почтовые марки иностранных государств.

В конечном счете команда фальшивомонетчиков Заксенхаузена разрослась с 29 до более чем 140 заключенных-евреев. Большинство из них доставили из Освенцима. Один из них, Адольф Бургер, почувствовал, «будто попал из ада в рай». Заключенных перестали избивать, они получали достаточно пищи, работали в отапливаемых помещениях, у них появилось время для чтения, игры в карты, они слушали радио, спали не на нарах, а на кроватях. Их главной задачей был выпуск поддельных британских фунтов (попытки подделать доллар США не вышли из стадии экспериментов). В общей сложности, по позднейшим оценкам заключенных, они напечатали банкнот на сумму 134 миллиона фунтов стерлингов. РСХА довольствовалось их ничтожной долей для закупок золота и иностранных товаров, а также оплаты своих шпионов; остальные банкноты намеревались разбрасывать с самолетов над Англией, чтобы дестабилизировать британскую валюту. Однако для успешной реализации этого сложного плана вся операция «Бернхард» должна была оставаться тайной. Вот почему фальшивомонетчики были почти полностью изолированы от остального Заксенхаузена (хотя их секрет все же просочился наружу). И именно поэтому РСХА выбрало только евреев, ведь их можно было в любой момент ликвидировать. В итоге благодаря череде везений этим заключенным удалось выжить в концлагерях. Их продукция, в конечном счете спасшая им жизнь, тоже уцелела; долгие годы в мире обращалась масса фальшивых денежных купюр[1860].

История команды фальшивомонетчиков Заксенхаузена являлась исключением. Однако подобные исключения важны, и не только как один из способов выжить. В частности, именно благодаря этому уцелел еврей Адольф Бургер, но это и демонстрация способности нацистских руководителей при необходимости быть прагматиками – в данном случае игнорировалась директива Гиммлера осени 1942 года о депортации всех заключенных-евреев из рейха. Это раскрывает более полную правду о холокосте: стремясь к тотальному истреблению европейских евреев, руководители СС были всегда готовы рассмотреть возможность «тактического отступления»[1861]. Подобная готовность, пожалуй, ни в чем не проявилась с большей наглядностью, как в создании в 1943 году нового концлагеря для евреев прямо в Великогерманском рейхе.

Когда во второй половине 1942 года геноцид европейских евреев достиг безумного апогея, руководители Третьего рейха решили сохранить ряд жертв и исполь зовать их в качестве «ценных заложников», по выражению Генриха Гиммлера. Нацистские вожди, одержимые теорией мирового заговора, давно вынашивали планы использовать еврейских «заложников» в качестве рычага давления на вражеские государства, управляемые, как они считали, еврейскими политиками и финансистами. Теперь СС и министерство иностранных дел Германии договорились об отборе евреев с семьями – например, связанных с Палестиной или Соединенными Штатами – для возможного их обмена на немецких военнопленных и интернированных лиц или выкупа за иностранную валюту и дефицитные товары и материалы. Весной 1943 года Гиммлер с согласия Гитлера приказал создать сборный лагерь для евреев, которые могли бы стать предметом обмена. Он ясно дал понять, что условия в нем должны быть таковы, чтобы еврейские узники оставались «живы и здоровы»[1862].

Новый лагерь создали на севере Германии между Ганновером и Гамбургом на базе полупустой зоны существовавшего лагеря военнопленных Берген-Бельзен[1863]. Несмотря на необычность задач, отраженную в официальном названии – «лагерь временного содержания» (Aufenthaltslager), Гиммлер включил его в число концентрационных лагерей СС, находившихся в ведении ВФХА. Первоначально его укомплектовали эсэсовцами из недавно закрытого Нидерхагена, концлагеря в замке Вевельсбург. 30 апреля 1943 года из Бухенвальда привезли первую крупную партию заключенных с целью строительства бараков для так называемых валютных узников, депортации которых начались с июля 1943 года; в декабре 1944 года в Берген-Бельзене находилось в общей сложности около 15 тысяч заключенных-евреев, в зависимости от происхождения содержавшихся в различных зонах. Разрастание секторов добавляло запутанности планировке лагеря, превратившегося в трущобы из бараков и палаток. Впоследствии СС ее еще больше усложнили, присовокупив зоны для постоянных заключенных под охранным арестом, хотя их численность, по крайней мере первоначально, была невелика; на протяжении 1943 и 1944 годов Берген-Бельзен был преимущественно еврейским лагерем[1864].

Заключенные-евреи в Берген-Бельзене мечтали выйти на свободу, попав на транспорты обмена. Фанни Хейльбут, доставленная вместе с мужем и двумя сыновьями (третий сын умер в Маутхаузене) из Вестерборка в феврале 1944 года, вспоминала, что надежда на свободу «долго нас поддерживала». Но мечта сбылась лишь для малой части заключенных-евреев. К концу 1944 года разрешение покинуть Третий рейх получили всего около 2300 узников. Фанни Хейльбут и ее семьи среди них не было. Один из немногих счастливчиков, Симон Генрих Геррманн, вышел из Берген-Бельзена 30 июня 1944 года вместе с еще 221 заключенным и был отправлен в Палестину (в обмен на группу интернированных в Палестине британцами немецких поселенцев из протестантской секты тамплиеров, которые вернулись в Германию). Как позднее писал Симон Геррманн, когда бывшие заключенные вышли из Берген-Бельзена, «невидимая рука сняла оковы с наших тел и душ, открыв двери и окна в наших сердцах». 10 июля 1944 года Геррманн и другие благополучно приземлились в Хайфе. В 1943–1944 годах из лагеря отправилось совсем немного транспортов, и далеко не все из них означали свободу. Более 2 тысяч польских евреев на самом деле депортировали из Берген-Бельзена в Освенцим. Немецкие власти сочли их неподходящими кандидатами для обмена, не признав их сертификаты на будущее латиноамериканское гражданство (так называемые промесас). 21 октября 1943 года из лагеря отправился, очевидно, самый массовый из подобного рода транспортов – примерно 1800 заключенных; два дня спустя всех их убили в Освенциме[1865].

Большинство евреев остались в западне Берген-Бельзена, терзаемые тающей с каждым днем надеждой на свободу. Условия в различных зонах отличались. В 1943 году наихудшие были в так называемом Звездном лагере (Sternlager), крупнейшей зоне обменного лагеря, названного так по желтым звездам, которые должны были носить евреи. Рацион там был скуден (та же норма, что и в других концентрационных лагерях), и всех взрослых, за исключением стариков, заставляли выполнять тяжелые работы, нередко на обслуживании лагеря. Но даже в этой зоне первоначально предоставлялись льготы, неслыханные в других концлагерях СС, если не считать Герцогенбуша, еще одного лагеря для «привилегированных» евреев. В Звездном лагере заключенные носили гражданскую одежду и могли пользоваться некоторыми личными вещами. Семьи (там содержались сотни детей) встречались во время приема пищи и вечером. Как в гетто, часть власти внутри лагеря оставалась в руках юденрата и еврейской лагерной полиции. И так же, как в Герцогенбуше, существовал суд из заключенных-евреев. Что касается эсэсовских охранников, они получили указания обращаться к заключенным не по номеру, а по имени. Со стороны эсэсовцев имели место отдельные нарушения, но не было ничего похожего на ежедневные вакханалии в других концлагерях. В целом условия были тяжелыми, но сносными, пока с весны и лета 1944 года не начали ухудшаться; за последующие месяцы умерли муж Фанни Хейльбут и один из ее сыновей, как и многие тысячи других[1866].

В разгар Второй мировой войны Берген-Бельзен был аномалией в системе конц лагерей. В то время он представлял собой единственный концлагерь на территории Германии в ее довоенных границах, где содержалось большое количество заключенных-евреев, и единственный концлагерь для евреев, не предназначавшийся для их уничтожения напрямую. Почти все остальные заключенные-евреи оказались в концентрационных лагерях в Восточной Европе, что означало практически неминуемую гибель. В первую очередь это было верно для Освенцима, самого крупного из всех лагерей холокоста. Как мы видели, большинство депортированных в этот лагерь с лета 1942 года евреев погибли уже в течение нескольких часов после прибытия. К судьбе остальных, тех, кого в концлагере СС Освенцим и других восточноевропейских лагерях выбрали для рабского труда, мы обратимся в следующей главе.